Стремление к максимальной оптимизации расходов в условиях устойчиво «медвежьих» настроений рынка стимулирует поиск и развитие новых технологических решений, обеспечивающих комплексное обследование подводных трубопроводов, причем без прерывания основных производственных процессов и даже без частичного удаления защитного покрытия. Среди самых современных — использование методов компьютерной томографии для контроля состояния подводных трубопроводов на больших глубинах.

Масштабная модернизация НПЗ стала одним из главных достижений отечественного НГК за последние годы. Благодаря инвестициям в размере около 1 трлн рублей российским заводам удалось перейти на выпуск автомобильных топлив класса 5. Означает ли это, что процесс реконструкции завершен и отрасли можно почивать на лаврах? Ответить на этот вопрос пытались участники конференции «Нефтепереработка и нефтегазохимия: аналитический обзор отрасли, главные тенденции и стратегия развития», прошедшей в рамках Национального нефтегазового форума.
С одной стороны, представители госорганов напоминают, что действие четырехсторонних соглашений еще далеко не закончено — они рассчитаны до 2020 года. Да и сами эти соглашения лишь первый этап обновления нефтепереработки, за которым должны последовать новые стадии модернизации. С другой стороны, игроки отрасли недвусмысленно дают понять: завершив текущие проекты, они не собираются браться за новые. И дело здесь вовсе не в том, что уже нечего «улучшать». Просто неблагоприятные внешние условия вкупе с непоследовательной фискальной политикой российских властей обрушили маржинальность большинства процессов, сделав экономически не эффективными даже некоторые недавно введенные в эксплуатацию передовые установки. Так что лучше подождать, пока либо ситуация на мировом рынке улучшится, либо российское правительство одумается.
То же самое творится и в нефтехимии. СИБУР активно реализует свой крупнейший проект «ЗапСибНефтехим», но не собирается размениваться ни на какие иные программы развития производства. Даже реализация следующего крупнейшего мегапроекта по созданию Амурского ГХК под большим вопросом. Другие игроки рынка также не спешат строить новые крупные объекты. Причина все та же: в результате действия внешних факторов и налогового маневра маржа процесса пиролиза резко ухудшилась.
Таким образом, в ближайшие годы переработка и нефтехимия, скорее всего, сконцентрируются на решении локальных задач — повышение качества, внедрение новых продуктов, развитие малотоннажного производства. Но и здесь без правильной государственной политики не обойтись. И велик риск, что будут повторены те же ошибки, которые уже стали препятствием на пути осуществления крупных проектов.

Почти незаметно пролетели два года с момента введения западных санкций против России и, соответственно, с начала громкой кампании по так называемому импортозамещению.
Каковы же результаты? Удалось ли добиться конкретных успехов или весь пар ушел в гудок? Ответить на этот вопрос пытались участники пленарной сессии III Национального нефтегазового форума. На первый взгляд, достижения налицо.
Крупнейшие компании активно заменяют зарубежное оборудование и технологии российскими аналогами. А «Роснефть» даже взялась за строительство собственных предприятий по выпуску техники для шельфовых проектов. В свою очередь, чиновники разрабатывают меры стимулирования предприятий нефтегазового машиностроения, включая механизмы частичного финансирования. Но говорить о подлинном технологическом прорыве рано. Пока Россия пытается наладить выпуск отдельных видов оборудования, глобальный технологический прогресс идет вперед семимильными шагами. И наша страна неизменно остается в роли догоняющего, а по сути, отстает все больше и больше. Ибо она пытается отвечать на вызовы в лучшем случае сегодняшнего, а то и вчерашнего дня, в то время как международные лидеры отрасли думают даже не о завтра, а о послезавтра.

Несмотря на экономический кризис, российские власти продолжают говорить о необходимости развития арктических регионов, в том числе Севморпути. Но что по нему возить? Падение промышленного производства на фоне обострения отношений с Западом отнюдь не способствует превращению этой северной артерии в оживленную зону транзита. Поэтому основная надежда на углеводороды. Однако заморозка проектов по добыче нефти и газа на арктическом шельфе ставит под вопрос и эту категорию грузов.
Тем не менее, администрация ЯНАО в поисках хоть какого-то развития предложила проект строительства на побережье Обской губы крупного нефтяного терминала. Сколь жизнеспособен подобный проект? Ответить на этот вопрос пытались члены экспертного совета «Транснефти». С точки зрения самой монополии, затея изначально обречена на провал: ее ждет огромная стоимость, как и отсутствие достаточной сырьевой базы. С точки зрения государства, не все так однозначно. Ныне убыточный проект мог бы стать эффективным импульсом к развитию СМП, потянув за собой и другие грузопотоки. Идея соблазнительная, но рискованная.
Если СМП не могут оживить на протяжении уже полутора десятилетий, то почему это должно получиться у отдельного нефтетранспортного проекта? И стоит ли рисковать стабильностью сложившейся системы нефтяного экспорта и доходами транспортной монополии ради достижения пока призрачной цели?

В апреле на российском корпоративном Олимпе произошла рокировка. «Газпром», многие годы неизменно занимавший первое место по размеру капитализации среди отечественных компаний, уступил его «Роснефти». Пока — на время, еще не вечер.
И причин тому много. В первую очередь, проблемы самой монополии, столкнувшейся с сокращением спроса на европейском рынке, а также с противодействием ее планам по строительству новых экспортных газопроводов со стороны ЕС. В свою очередь, «восхождению на трон» «Роснефти» благоприятствовала корректировка нефтяных цен, которые временно вернулись в диапазон выше $40.
Но нельзя недооценивать и усилия самой «Роснефти». Несмотря на «путинский» стиль управления и многочисленные пророчества о том, что «государственному монстру» не справиться с валом обрушившихся на него проблем, компании удается их решать.
Так, вопреки обвалу цен и западным санкциям она смогла снизить свое долговое бремя, которое казалось неподъемным. А рекордные инвестиции в эксплуатационное бурение позволили удержать добычу на стабильном уровне. В дальнейшем за счет ввода в эксплуатацию новых участков и вовлечения в разработку нетрадиционных коллекторов возможно и ее наращивание. Основными точками роста компании, конечно же, станут ее восточносибирский и дальневосточный кластеры. Компания в прошлом году совершила мощный производственный рывок на сахалинском шельфе. А заключение альянса с индийцами по Ванкору позволяет и здесь надеяться на увеличение добычи.
Таким образом, у компании имеются неплохие предпосылки для того, чтобы не возвращать, даже временно, «Газпрому» отобранную пальму первенства.

Казалось, что в прошлом году нам сильно не повезло с нефтегазовыми доходами. Количество рублей, поступающих в федеральный бюджет от нефтегазового сектора, тогда уменьшилось более чем на 20%. Доходы госбюджета сократились по сравнению с 2014 годом на 7% — пришлось экономить. Но, похоже, прошлый год был всего лишь разминкой в преддверии более тяжелых испытаний. За первый квартал 2016 года денег в казну поступило на 15% меньше, чем год назад, когда уже приходилось умерять аппетиты. Доля нефтегазовых доходов в федеральном бюджете сжалась до 34% — на фоне запланированных 44%. В прошлом году обвалились только поступления от экспортной пошлины, налоговые платежи даже выросли, а в 2016 году значительно уменьшилось и количество денег, поступающих в казну через НДПИ.
Мы слышим от чиновников бодрые заявления о том, что страна, наконец-то, избавляется от сырьевой зависимости. Но радости это не вызывает: понятно же, что избавление это вынужденное и мнимое. А это чревато поиском новых возможностей увеличить дозу нефтегазовых инъекций в федеральный бюджет. Надежд на существенный рост мировых цен на нефть после провала министерской встречи в Дохе практически не осталось. Выход один — перераспределять то, что имеем. Драматичная перспектива для нефтегазового сектора страны. Собственно, статистика, опубликованная Минфином РФ, Федеральным казначейством и Федеральной налоговой службой, рисует весьма подробную картину того, что происходит с нефтегазовыми доходами. Демонстрирует она и не очень высокую результативность сложившейся системы дифференциации НДПИ. Наверное, нет смысла продолжать усложнять и без того крайне громоздкую и не простую для понимания конструкцию, созданную для расчета НДПИ. Пора бы перейти к налогообложению финансового результата. Но вряд ли это быстро добавит денег в казну. А чиновники сейчас озабочены только этим.

При низких ценах на нефть всех занимает вопрос о болевом пороге российской нефтедобычи — на каком уровне цен добыча потеряет экономическую целесообразность. Но здесь-то запас прочности достаточно высок. А главным фактором риска для отечественной нефтедобычи становится плачевное состояние государственной казны. Российские власти крайне недовольны тем, что основные потери от снижения цен на нефть пришлись не на недро- пользователей, а на федеральный бюджет. Чем цены на нефть ниже, тем выше вероятность больших перемен в фискальных правилах для нефтяной отрасли. В современных условиях фискальных чиновников уже не пугает перспектива снижения объемов нефтедобычи. Они готовы с ней мириться, если это приведет к росту цен на нефть. Государству это выгодно, но нефтяники получают бÓльший выигрыш от роста валовой добычи, нежели от восстановления цен на нефть. А это — почва для серьезных споров и разногласий.
В последнее время множатся идеи, направленные на перераспределение денег от нефтяников в казну: увеличение акцизов на нефтепродукты, замена экспортной пошлины сырьевым акцизом, отказ от возмещения НДС экспортерам, изменение формулы для исчисления налога на добычу. Но при этом не просматривается четкой стратегической линии — все подчинено решению тактических вопросов поиска денег на бюджетные нужды.

Первые три месяца 2016 года были ознаменованы довольно амбициозными попытками взламывания австралийским газом рынков в Азии и небывалым падением цен на «голубое топливо» в США, чем «Вертикаль» уже делилась с читателями. Все это несколько отвлекло внимание от «входных дверей» газа в Европу, в частности, от Польши.
Между тем официальная Варшава как раз в это самое время успела испробовать широкий спектр способов диверсификации основного газового импорта от расширения поставок СПГ до разработки собственных месторождений на шельфе Балтийского моря, после чего у нее, похоже, остались только надежды на увеличение объемов реэкспорта с Запада. Из вполне известного первоначального источника... на Востоке.

Этой весной компания «Салым Петролеум Девелопмент» (СПД), СП «Газпром нефти» и Shell, запустила на Западно-Салымском месторождении в Югре установку смешения компонентов АСП. Это ключевой объект первого и пока единственного в России пилотного проекта увеличения нефтеотдачи на основе химического заводнения путем закачки в пласт трехкомпонентной смеси из анионного поверхностно- активного вещества (ПАВ), соды и полимера. Такой способ, с одной стороны, позволяет добыть до 30% нефти, остающейся в пласте после традиционного заводнения, с другой — требует льгот. Если все пойдет удачно, с 2023 года компания может приступить к полномасштабному применению новой технологии и с ее помощью ежегодно добывать на Салымской группе дополнительно до 3 млн тонн нефти. А распространение этого метода на другие месторождения ХМАО, по расчетам экспертов, сулит региону за 15 лет 2,4 млрд тонн «черного золота».
Два года назад «Вертикаль» уже выделяла технологию АСП (см. НГВ #10’14), однако ситуация в отрасли и в экономике в целом тогда существенно отличалась от сегодняшней. О начале практической реализации давно озвученных планов и о том, имеет ли смысл использование дорогостоящей технологии при нынешних ценах на нефть, «Вертикали» рассказывает Яков ВОЛОКИТИН, начальник Управления геологии и разработки месторождений и новых технологий СПД…

Долгожданная встреча ОПЕК в столице Катара официально закончилась безрезультатно: как и на предыдущем «нерешительном» саммите в Вене договориться о замораживании объемов добычи не удалось. Тем любопытнее оказалась реакция рынка — вместо затяжного падения котировки «черного золота» поднялись до новых годовых максимумов. Чем это вызвано и к чему может привести в недалеком будущем?
Мировой рынок нефти интересует общий баланс между спросом, который хоть медленно, но растет, и предложением, которое хоть понемногу, но проседает. Что же в этом случае можно ожидать от цен? Эксперты полагают, что при отсутствии попыток активизации нерыночных инструментов продолжительное пребывание цен на нефть ниже порога $40/барр маловероятно…

Встреча в Дохе шестнадцати стран, готовых заморозить добычу нефти для поддержания баланса на рынке, провалилась. Саудовская Аравия показала, кто правит бал. Жесткость поставленного Эр-Риядом условия о присоединении Ирана к соглашению может сравниться только с упорством Ирана продолжать наращивать добычу до предсанкционного уровня. Парадокс в том, что конфронтация двух государств, простирающаяся за пределы нефтяной сферы в политическую область, не была сюрпризом и возможность заключения соглашения была заранее обречена на неудачу.
Главным сигналом из Дохи можно считать то, что какие-либо соглашения по нефтяной политике между ОПЕК и внекартельными экспортерами нефти, призрачные и раньше, после снятия санкций с Ирана стали еще менее вероятными.

Подрастают регионы, которые придут на смену агонизирующему Северному морю или России, где нефть, как недавно сообщило агентство Роснедра, кончится через 28 лет. Карта глобальных потоков нефти и газа и нефтегазовая геополитика существенно изменятся. В выигрыше окажутся те, кто сумел вовремя переориентировать накопленный опыт и экспертизу на новые перспективные регионы, которые только начинают развивать свой потенциал. Один из них — Восточная Африка, где на шельфе Мозамбика и Танзании открыты крупные запасы газа, а на суше Кении, Уганды и Сомали появились месторождения нефти.