Читайте в номере
Статья
Несмотря на относительную устойчивость спроса на специализированные подводные аппараты к гримасам цен на нефтяном рынке, успешное развитие этого сегмента требует концентрации усилий на дальнейшем совершенствовании систем управления и контроля.
«Медвежья» хватка нефтяных цен, основательно придавившая главные сегменты рынка оборудования для подводных работ, пока не слишком чувствительно отражается на специализированных безэкипажных подводных аппаратах (БПА), что дает их разработчикам и производителям некоторые надежды пережить кризис более или менее благополучно…
«Медвежья» хватка нефтяных цен, основательно придавившая главные сегменты рынка оборудования для подводных работ, пока не слишком чувствительно отражается на специализированных безэкипажных подводных аппаратах (БПА), что дает их разработчикам и производителям некоторые надежды пережить кризис более или менее благополучно…
Чем более неопределенными становятся перспективы восстановления мировых цен на углеводороды, тем большее внимание добывающий сектор вынужден уделять проблемам сохранения эффективности добычи на уже действующих скважинах и поддержания проектных параметров напорных трубопроводных систем.
Причем с минимальным ростом дополнительных расходов, как капитальных, так и оперативных. В результате вполне закономерно возрастет интерес к сравнительно недорогим, но при этом достаточно надежным методам, гарантирующим бесперебойную эксплуатацию месторождений без существенного увеличения объемов инвестиций.
Причем с минимальным ростом дополнительных расходов, как капитальных, так и оперативных. В результате вполне закономерно возрастет интерес к сравнительно недорогим, но при этом достаточно надежным методам, гарантирующим бесперебойную эксплуатацию месторождений без существенного увеличения объемов инвестиций.
В дискуссиях на тему импортозамещения в российском НГК особняком стоит вопрос о создании и внедрении отечественного программного обеспечения. С одной стороны, именно в данной сфере уровень зависимости от импорта крайне высок, по ряду позиций он достигает 100%. С другой, как раз эта область почему-то не вызывает особой тревоги. Мол, у нас нет недостатка в талантливых программистах, мы их экспортируем не хуже нефти — половина американской Кремниевой долины говорит на русском языке…
Но на практике именно в IT-индустрии наблюдается серьезная пробуксовка импортозамещения. Как отмечали участники недавнего Национального нефтегазового форума, если в сфере промыслового оборудования отечественные компании хотя бы делают вид, что переходят на российские аналоги, то в области программного обеспечения по-прежнему практически безраздельно царит зарубежный софт, что ставит под удар национальную энергетическую безопасность.
Поэтому импортозамещение в области IT требует серьезного государственного участия, вплоть до принятии принудительной программы внедрения отечественного ПО. В свою очередь, компаниям отрасли необходимо не только изменить отношение к отечественным разработкам, но и в корне перестроить корпоративную культуру. Ибо начавшийся в мире новый этап интеллектуализации нефтегазового комплекса требует внедрения принципиально иных организационных структур. А менять укоренившие привычки и убеждения гораздо сложнее, чем «железо» или программное обеспечение.
Но на практике именно в IT-индустрии наблюдается серьезная пробуксовка импортозамещения. Как отмечали участники недавнего Национального нефтегазового форума, если в сфере промыслового оборудования отечественные компании хотя бы делают вид, что переходят на российские аналоги, то в области программного обеспечения по-прежнему практически безраздельно царит зарубежный софт, что ставит под удар национальную энергетическую безопасность.
Поэтому импортозамещение в области IT требует серьезного государственного участия, вплоть до принятии принудительной программы внедрения отечественного ПО. В свою очередь, компаниям отрасли необходимо не только изменить отношение к отечественным разработкам, но и в корне перестроить корпоративную культуру. Ибо начавшийся в мире новый этап интеллектуализации нефтегазового комплекса требует внедрения принципиально иных организационных структур. А менять укоренившие привычки и убеждения гораздо сложнее, чем «железо» или программное обеспечение.
Несмотря на кризис, в 2015 г. объемы эксплуатационного бурения в России выросли на 11,5%. Однако расширение буровых работ не сопровождалось адекватным ростом добычи, составившим 1,5%: освоение истощенных ресурсов требует выполнения все большего объема сервисных операций. Увы, это объективная реальность, с которой приходится считаться. Но каковы взаимоотношения добычи и сервиса? В этом пытались разобраться участники 4-го Российского круглого стола по бурению, прошедшего недавно в Москве.
Дискуссия показала, что на фоне финансовых трудностей главным механизмом наращивания бурения стал переход на раздельный сервис. Компании в массовом порядке отказываются от проектов «под ключ» и берут бразды правления сервисом в свои руки. ВИНК воспринимают процесс как возможность значительно повысить эффективность бурения и снизить его стоимость. Но многие подрядчики воспринимают это как ужесточение потогонной системы. Вынужденные бурить быстрее и дешевле, они лишаются стимулов для инновационного развития.
Зачинщиком беспорядка стало государство, постоянно, вопреки обещаниям, ужесточающее фискальный режим для нефтяных компаний. Те, отыгрываясь, в свою очередь, давят на сервис. Проиграют в итоге все, заодно расчистив поляну для западных сервисных монстров, которые вряд ли позволят на себе экономить…
Дискуссия показала, что на фоне финансовых трудностей главным механизмом наращивания бурения стал переход на раздельный сервис. Компании в массовом порядке отказываются от проектов «под ключ» и берут бразды правления сервисом в свои руки. ВИНК воспринимают процесс как возможность значительно повысить эффективность бурения и снизить его стоимость. Но многие подрядчики воспринимают это как ужесточение потогонной системы. Вынужденные бурить быстрее и дешевле, они лишаются стимулов для инновационного развития.
Зачинщиком беспорядка стало государство, постоянно, вопреки обещаниям, ужесточающее фискальный режим для нефтяных компаний. Те, отыгрываясь, в свою очередь, давят на сервис. Проиграют в итоге все, заодно расчистив поляну для западных сервисных монстров, которые вряд ли позволят на себе экономить…
В условиях низких цен на нефть и экономического кризиса под ударом оказываются наиболее капиталоемкие нефтегазовые проекты. К их числу, несомненно, относится сооружение трубопроводов — как предназначенных для экспорта углеводородного сырья, так и соединяющих новые месторождения с магистральными системами транспортировки. Причем в первом случае к экономическим трудностям добавляются политические проблемы. Как известно, в связи с обострением отношений между Россией и ЕС под угрозой оказались планы по сооружению магистралей, предназначенных для поставок российского газа на европейский рынок. Вслед за срывом Южного и Турецкого потоков на грань выживания поставлен и «Северный поток-2», против реализации которого выступил ряд европейских стран.
Означает ли это, что в ближайшие годы предстоит сворачивание трубопроводных проектов? Это пытались выяснить участники конференции «Трубопроводный транспорт — 2016», организованной компаний RPI. И, вопреки ожиданиям, прогнозы экспертов оказались не столь пессимистичными. Несмотря на громкую политическую риторику и призывы к диверсификации энергоснабжения Европы, сегодня реальной альтернативы российскому трубопроводному газу на европейском рынке не существует. Всплеск поставок сжиженного газа оказался недолгим. И хотя на строительство регазификационных терминалов в Старом Свете были потрачены огромные деньги, сегодня доля СПГ в европейском энергобалансе даже меньше, чем в начале 2000-х годов. Вряд ли данная ситуация изменится благодаря началу поставок американского или австралийского газа — соответствующие проекты находятся за гранью рентабельности.
Означает ли это, что в ближайшие годы предстоит сворачивание трубопроводных проектов? Это пытались выяснить участники конференции «Трубопроводный транспорт — 2016», организованной компаний RPI. И, вопреки ожиданиям, прогнозы экспертов оказались не столь пессимистичными. Несмотря на громкую политическую риторику и призывы к диверсификации энергоснабжения Европы, сегодня реальной альтернативы российскому трубопроводному газу на европейском рынке не существует. Всплеск поставок сжиженного газа оказался недолгим. И хотя на строительство регазификационных терминалов в Старом Свете были потрачены огромные деньги, сегодня доля СПГ в европейском энергобалансе даже меньше, чем в начале 2000-х годов. Вряд ли данная ситуация изменится благодаря началу поставок американского или австралийского газа — соответствующие проекты находятся за гранью рентабельности.
Проводимые в последние годы в нефтяной отрасли налоговые маневры сворачивают практику субсидирования отечественной нефтепереработки. Владельцы НПЗ поставлены перед выбором: либо модернизация, либо остановка убыточного производства. В принципе, такая постановка справедлива. Но смущает, что в рамках реализуемой концепции сегменту ориентированных на экспорт НПЗ, по сути, отказано в праве на жизнь.
Власти исходят из того, что при прочих равных условиях чистая маржа наших НПЗ будет заведомо ниже, чем у зарубежных конкурентов, в силу их большей удаленности от рынков сбыта: высокие затраты на транспортировку нефтепродуктов не компенсируются относительной дешевизной сырья.
Между тем, как показывают расчеты, все не так печально. Российские НПЗ располагают собственными козырями, которые позволяют им, проведя модернизацию, обрести конкурентоспособность даже в условиях логистического отставания.
При этом сами программы модернизации НПЗ с необходимостью обретут иной вид, если государство ясно и недвусмысленно заявит о своем видении благоприятных перспектив экспортно-ориентированной нефтепереработки, о намерении поддержать преобразование отсталых НПЗ в современные предприятия и о конкретных мерах такой поддержки. От этого выиграют все стороны — и население, и бизнес, и государство.
Власти исходят из того, что при прочих равных условиях чистая маржа наших НПЗ будет заведомо ниже, чем у зарубежных конкурентов, в силу их большей удаленности от рынков сбыта: высокие затраты на транспортировку нефтепродуктов не компенсируются относительной дешевизной сырья.
Между тем, как показывают расчеты, все не так печально. Российские НПЗ располагают собственными козырями, которые позволяют им, проведя модернизацию, обрести конкурентоспособность даже в условиях логистического отставания.
При этом сами программы модернизации НПЗ с необходимостью обретут иной вид, если государство ясно и недвусмысленно заявит о своем видении благоприятных перспектив экспортно-ориентированной нефтепереработки, о намерении поддержать преобразование отсталых НПЗ в современные предприятия и о конкретных мерах такой поддержки. От этого выиграют все стороны — и население, и бизнес, и государство.
Одним из главных событий первого полугодия 2016 г. в отечественной нефтехимии можно назвать аварию на Ангарском заводе полимеров, входящем в структуру «Роснефти». Поломка турбокомпрессора на установке пиролиза привела к полной остановке производства полиолефинов на предприятии. Кроме того, были прекращены поставки этилена на «Саянскхимпласт», что серьезно нарушило его деятельность. Ремонт затянулся, и запуск производства ожидается к середине лета.
Данные происшествия, может быть, не столь значительны в масштабах отрасли. Но они стали ярким индикатором положения дел в нефтехимии на востоке России, да и в стране в целом. Выход из строя одной детали на одной установке фактически парализовал н/х производство в целом регионе. А ведь именно здесь планировалось создание мощнейшего кластера, который должен был завалить своей продукцией отечественный рынок и обеспечить поставки полимеров в соседний Китай. Однако вместо обещанных новых крупных комплексов мы наблюдаем постепенное сокращение прежних амбиционных планов на фоне деградации уже имеющихся производств.
Главная причина этого заключается в дефиците сырья. Выбирая между двумя целями — наращиванием поставок УВС в Китай и развитием отечественной газо- и нефтехимии — недропользователи вполне предсказуемо отдают предпочтение первой. В результате уже похоронены два проекта, ранее входившие в пресловутый План-2030, — по сооружению Якутского и Красноярского ГХК. На ладан дышит и проект строительства ГХК в Иркутской области. В поисках сырья для предприятия губернатор области дошел до В.Путина, но тщетно — газовый монополист не намерен делиться газом Ковыкты и уж тем более строить за свой счет трубу для нужд газохимиков. Вместо этого «Газпром» сдвинул все свои планы по развитию глубокой переработки ближе к китайской границе, в Амурскую область. Но и здесь создание ГХК под большим вопросом — представители СИБУРа уверяют, что его строительство ранее 2023–2024 гг. экономически нецелесообразно.
Аналогичная ситуация и с нефтью. «Роснефть» отказалась от расширения злополучного Ангарского завода полимеров и переместила свои нефтехимические проекты к побережью Тихого океана, уповая на строительство Восточной нефтехимической компании. Одним словом, кластер не состоялся. Другого ожидать и не следовало. Пока отечественным компаниям будет выгоднее гнать сырье за рубеж и всеми силами цепляться за экспортную трубу, о развитии российской нефтехимии лучше не думать. Особенно в регионах, близко расположенных к вожделенному китайскому рынку.
Данные происшествия, может быть, не столь значительны в масштабах отрасли. Но они стали ярким индикатором положения дел в нефтехимии на востоке России, да и в стране в целом. Выход из строя одной детали на одной установке фактически парализовал н/х производство в целом регионе. А ведь именно здесь планировалось создание мощнейшего кластера, который должен был завалить своей продукцией отечественный рынок и обеспечить поставки полимеров в соседний Китай. Однако вместо обещанных новых крупных комплексов мы наблюдаем постепенное сокращение прежних амбиционных планов на фоне деградации уже имеющихся производств.
Главная причина этого заключается в дефиците сырья. Выбирая между двумя целями — наращиванием поставок УВС в Китай и развитием отечественной газо- и нефтехимии — недропользователи вполне предсказуемо отдают предпочтение первой. В результате уже похоронены два проекта, ранее входившие в пресловутый План-2030, — по сооружению Якутского и Красноярского ГХК. На ладан дышит и проект строительства ГХК в Иркутской области. В поисках сырья для предприятия губернатор области дошел до В.Путина, но тщетно — газовый монополист не намерен делиться газом Ковыкты и уж тем более строить за свой счет трубу для нужд газохимиков. Вместо этого «Газпром» сдвинул все свои планы по развитию глубокой переработки ближе к китайской границе, в Амурскую область. Но и здесь создание ГХК под большим вопросом — представители СИБУРа уверяют, что его строительство ранее 2023–2024 гг. экономически нецелесообразно.
Аналогичная ситуация и с нефтью. «Роснефть» отказалась от расширения злополучного Ангарского завода полимеров и переместила свои нефтехимические проекты к побережью Тихого океана, уповая на строительство Восточной нефтехимической компании. Одним словом, кластер не состоялся. Другого ожидать и не следовало. Пока отечественным компаниям будет выгоднее гнать сырье за рубеж и всеми силами цепляться за экспортную трубу, о развитии российской нефтехимии лучше не думать. Особенно в регионах, близко расположенных к вожделенному китайскому рынку.
За время реализации Программы геологического изучения и предоставления в пользование месторождений углеводородного сырья Восточной Сибири и Республики Саха (Якутия) (далее — Программа, первая редакция — 2005 г., вторая редакция — 2012 г.) здесь появился новый крупный нефтедобывающий район России. Ее выполнение координируют Министерство природных ресурсов и экологии РФ и Роснедра [1-3 ] .
В связи с началом строительства газопровода «Сила Сибири» создается газовая отрасль с перспективой добычи газа не менее 60 млрд м 3 в год. За последние годы осуществлен прирост запасов углеводородного сырья, который может обеспечить рост добычи до 2020 г. В то же время Восточная Сибирь и Республика Саха (Якутия) обладают существенным потенциалом для дальнейшего наращивания сырьевой базы нефтяной и газовой промышленности, который может быть обеспечен при интенсификации геологоразведочных работ и выходе в новые перспективные районы.
С целью дальнейшего развития сырьевой базы нефти, поддержания ее добычи в объемах 50 млн т в год и подготовки ресурсной базы для строительства третьей очереди нефтепровода ВСТО мощностью 80 млн т в год необходимо организовать системные поисковые работы в основных зонах нефте-газонакоплений. Нет сомнений, что опоискование этих зон даст возможность открыть новые месторождения нефти, разведка и эксплуатация которых позволит обеспечить наполнение трубопроводной системы ВСТО на несколько десятилетий.
В связи с началом строительства газопровода «Сила Сибири» создается газовая отрасль с перспективой добычи газа не менее 60 млрд м 3 в год. За последние годы осуществлен прирост запасов углеводородного сырья, который может обеспечить рост добычи до 2020 г. В то же время Восточная Сибирь и Республика Саха (Якутия) обладают существенным потенциалом для дальнейшего наращивания сырьевой базы нефтяной и газовой промышленности, который может быть обеспечен при интенсификации геологоразведочных работ и выходе в новые перспективные районы.
С целью дальнейшего развития сырьевой базы нефти, поддержания ее добычи в объемах 50 млн т в год и подготовки ресурсной базы для строительства третьей очереди нефтепровода ВСТО мощностью 80 млн т в год необходимо организовать системные поисковые работы в основных зонах нефте-газонакоплений. Нет сомнений, что опоискование этих зон даст возможность открыть новые месторождения нефти, разведка и эксплуатация которых позволит обеспечить наполнение трубопроводной системы ВСТО на несколько десятилетий.
«На кончике пера». Именно так в свое время — образно и точно — охарактеризовали коллеги эпохальное открытие Елшанского газового месторождения, сделанного в первой половине ХХ века замечательным ученым, профессором кафедры геологии Саратовского государственного университета Борисом Александровичем Можаровским. Могучий интеллект, опираясь на многочисленные данные геологоразведки, анализируя и сопоставляя научные факты, теории и прогнозы, совершил настоящий прорыв в будущее. Это граничило с чудом, с гениальным предвидением, сбывшимся пророчеством. Многие сомневались, а он верил. Рассчитал, вычислил, доказал. И не ошибся. Так случается при обнаружении новых, не известных доселе небесных светил: иные с Земли не различишь и в самый мощный телескоп, но они есть! Там, в бесконечной Вселенной. Ходят по своей орбите, понемногу переставая быть для человека тайной за семью печатями.
Структурные и кадровые перестановки в управлении нефтегазовой отраслью королевства обещают грядущие изменения в его энергетической политике. При этом главными сюрпризами могут стать не столько персоналии топ-менеджеров и новые объемы собственной добычи углеводородов, сколько основные направления и концентрация экспортных потоков.
Принятое 12 декабря на конференции ООН в Париже новое соглашение по борьбе с изменением климата фактически запустило глобальный процесс постепенного отказа от использования ископаемых энергоносителей — нефти, газа, угля. Вновь приходит в голову ставшее знаменитым изречение, что каменный век закончился не потому, что закончились камни… Так случится и с углеводородным веком, признаки уже налицо. Возобновляемая энергетика теснит ископаемые энергоносители. За последние 15 лет рост использования энергии солнца, ветра, биомассы и других видов возобновляемых ресурсов, без учета гидроэнергии и атома, ежегодно увеличивался на 36,6%, по сравнению с ростом спроса на ископаемые энергоносители на 2,5%.
На фоне снижения капиталовложений в нефтегазовом секторе инвестиции в ВИЭ в 2015 г. поставили исторический рекорд, увеличившись до $286 млрд. К настоящему времени обозначились три ведущих региона развития ВИЭ — Китай, США и Евросоюз.
На фоне снижения капиталовложений в нефтегазовом секторе инвестиции в ВИЭ в 2015 г. поставили исторический рекорд, увеличившись до $286 млрд. К настоящему времени обозначились три ведущих региона развития ВИЭ — Китай, США и Евросоюз.
Несмотря на жесткий ценовой прессинг и даже вынужденную заморозку добычи большинством своих членов, мировой нефтяной клуб все-таки сумел минимизировать сужение своей экспортной ниши, в то время как США по-прежнему вынуждены наращивать импорт «черного золота», причем главным образом как раз из стран ОПЕК.
Как и предупреждала «Вертикаль», «бычьи» настроения, которые продемонстрировали нефтяные котировки после встречи ОПЕК в Дохе, получили свое дальнейшее развитие в конце апреля. В результате уже предпасхальная неделя ознаменовалась достижением новых ценовых максимумов 2016 г., которые затем продолжили свой дальнейший рост в мае.
Как и предупреждала «Вертикаль», «бычьи» настроения, которые продемонстрировали нефтяные котировки после встречи ОПЕК в Дохе, получили свое дальнейшее развитие в конце апреля. В результате уже предпасхальная неделя ознаменовалась достижением новых ценовых максимумов 2016 г., которые затем продолжили свой дальнейший рост в мае.
Существенное сокращение предложения при замедленном росте спроса может привести к ускоренному достижению баланса даже без очередных ценовых катаклизмов. Однако, несмотря на плоды восходящей коррекции нефтяных цен, дожить до светлого будущего смогут далеко не все добывающие компании. Во главе группы риска — сланцевые операторы, у которых, в основном, пока растут расходы и долги.
Помимо ощутимого прироста нефтяных котировок (до 10% только с начала месяца), май 2016 г. принес и новые надежды на восстановление баланса спроса и предложения на рынке «черного золота». Правда, процесс этот обещает стать достаточно длительным, а его реализация, вероятнее всего, будет происходить не столько за счет роста спроса, сколько благодаря снижению предложения, вызванному вынужденным сокращением объемов добычи.
Помимо ощутимого прироста нефтяных котировок (до 10% только с начала месяца), май 2016 г. принес и новые надежды на восстановление баланса спроса и предложения на рынке «черного золота». Правда, процесс этот обещает стать достаточно длительным, а его реализация, вероятнее всего, будет происходить не столько за счет роста спроса, сколько благодаря снижению предложения, вызванному вынужденным сокращением объемов добычи.
